Идея похода русских войск на Индию восходит к эпохе правления Императора Павла I, когда в 1801 г. был разработан план совместного похода франко-русского экспедиционного корпуса за Инд. При этом следует обратить внимание на то, что все последующие русские идеи о возможной борьбе с Великобританией в Средней Азии подразумевали именно поход, т. е. военную операцию по демонтажу британского господства, но не завоевание Индии, как то настойчиво пыталась представить британская сторона.
Дорога вдоль Пянджа, проложенная русскими солдатами на месте оврингов. 1912 г.
Интересны взгляды М. Д. Скобелева на «индийский поход» русской армии. Касаясь «восточного вопроса» Скобелев сделал важный вывод о постепнном смещении фокуса англо-русского соперничества с Балканского полуострова на Персию и Афганистан. В связи с чем он замечал: «…как бы счастливо не велась кампания в Европе и Азиатской Турции, на этих театрах войны трудно искать решения восточного вопроса». Скобелев призывал отказаться от классического пути решения «восточного вопроса», т. е. на турецком направлении, и нанести удар в том месте, где Великобритания менее всего была готова его отразить - в Центральной Азии. «Не лучше ли, - писал он, - воспользоваться нашим новым могущественным положением в Средней Азии, нашим сравнительно гораздо лучшим против прежнего знакомством с путями и со средствами в обширном смысле этого слова в Азии, чтобы нанести действительному нашему врагу смертельный удар, в том случае (сомнительном), если явные признаки того, что мы решились действовать по самому чувствительному для англичан направлению не будут достаточны для того, чтобы побудить их к полной уступчивости».
Скобелев считал, что после начала военных действий с Великобританией русский экспедиционный корпус должен быть выдвинут в сторону границ Британской Индии. Действия такого корпуса должны ограничиться занятием Северного Афганистана и Кабула с тем расчетом, чтобы использовать занятые территории для подготовки «армии вторжения», основу которой предполагалось сформировать из афганцев и кочевых племен приграничного с Индией пространства. В известном смысле, Скобелеев прелагал вернуться к историческому примеру всех известных походов на Индию от Александра Македонского до Бабаура и Надир-шаха - вторжение в Индию с севера. Для привлечения к походу племен Скобелев предлагал использовать их традиционные чувства вражды к британцам и привычку к грабежу (аламану или баранте) и легкой наживе - «… главное, организовать массы азиатской кавалерии, которую во имя крови и грабежа, направить в пределы Индии, в виде авангарда, возобновив времена Тимура». Относительно самого похода, действий русского экспедиционного корпуса за пределами Афганистана на территории Британской Индии, Скобелев считал, что определять такие действия «было бы гадательно».
Работа А. Е. Снесарева "Северо-индийский театр", одна из главных работ по теме "индийского похода"
А. Е. Снесарев в своей замечательной работе «Индия как главный фактор в средне-азиатском вопросе» весьма метко заметил, что эта «гадательность» как раз и была характерной чертой всех русских планов похода на Индию. Скобелев ошибочно полагал, что в Афганистане русским войскам удастся найти если не надежного, то хотя бы временного союзника в борьбе с Британской Индией. Он допускал крупный просчет, считая, что занятие русскими войсками части Афганистана, фактически оккупация этой страны, и продолжительное пребывание в ней с целью подготовки «похода племен» не приведет к политическим осложнениям и вооруженному сопротивлению со стороны афганцев. Вместе с тем, уже опыт первой англо-афганской войны 1839 - 1842 гг. наглядно показал, что любое иностранное присутствие на афганской территории неизбежно столкнется с зарождением и развитием вооруженного сопротивления афганских племен. После победоносных кампаний 1878 - 1880 и 1919 гг. британцы предпочитали не задерживаться в Афганистане и возвращаться за линию границы. В подготовке советского «блицкрига» на Кабул осенью-зимой 1979 г. эти «мелочи» учтены не были, советскиий офицер и солдат входили в Афганистан с познаниями о стране и ее народе, мало чем отличавшимися от представлений времен туркестанских походов. Еще, кажется, меньшие представления были у тех, кто вводил в Афганистан коалиционные войска в 2002 г.
Идея Скобелева о возможности военной демонстрации в сторону Индии из Туркестана была реализована на практике довольно скоро. По окончанию русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг. состоялся Берлинский конгресс, призванный дипломатически зафиксировать итоги войны. Конгресс осложнил политические отношения России с Великобританией, возможность прямого военного конфликта между двумя странами значительно возросла. Для оказания давления на британцев было предпринято решение произвести военную демонстрацию на Индию со стороны Русского Туркестана и выдвинуть к границе с Афганистаном «еще не виданную в Средней Азии силу» - 60 рот, 25 сотен, 50 орудий и 25 ракетных станков. В июле 1878 г. близ кишлака Джам (на границе Самаркандской и Кашкадарьинской областей современного Узбекистана) был собран так называемый Джамский отряд, действия которого обеспечивали еще два отряда в глубине Туркестана – Ферганский и Аму-Дарьинский. В Туркестане специально были распространены слухи (хабар) о начавшейся подготовке русского вторжения в Индию, слухи эти бысто пересекли Аму-Дарью и достигли Британской Индии. Таким образом, извечный кошмар британских политиков и стратегов о русском вторжении в Индию, получил свою материализацию. Впрочем, было это в первый и последний раз. По завершению конгресса в Берлине, собранные у афганской границы силы были отозваны в места постоянной дислокации.
Работа ГШ подполковника И. К. Серебренникова по Индо-Британской армии, изданная в Ташкенте по результатам его поездки в Индию
Завоевание Туркмении и присоединение Памира придало новый импульс к дискуссии в русской армии о возможном походе на Индию. Открывались новые пути вторжения с территории Туркестана – из Закаспия на Герат и со стороны Памиров – на Кашмир. Продуктом этой дискуссии стал целый ряд военно-теоретических работ. Одной из первых в этот период появляется малоизвестная записка ГШ капитана Путяты, служившего в штабе Туркестанского военного округа, - ««О необходимости исследования кратчайших путей из Туркестана в Кашмир». В записке Путята предпринял попытку «исследовать стратегическое значение некоторых пунктов и линий в Центральной Азии» и «возможный способ действий против английской Индии». Он дал краткий анализ оборонных возможностей Великобритании в Индии, рассмотрел особенности организации британской армии, наиболее вероятные операционные направления для действий русской армии в случае конфликта с Великобританией в Центральной Азии. Оценивая боевые возможности туркестанских войск (не более 15 тыс. чел.) в случае конфликта, Путята отмечал, что они могут выполнить только вспомогательную роль или нанести второстепенный удар через Памир на Кашмир и Пенджаб, содействуя действиям основного экспедиционного корпуса, действующего через Афганистан или Персию. Всего Путята выделял пять операционных путей, ведущих из пределов Туркестанского края в Индию: 1) через китайскую территорию; 2) Памир; 3) Каратегин и Дарваз; 4) Бухарское ханство и Афганистан; 5) Туркменские степи (Мерв) и Афганистан. По мнению Путяты, для выработки операционного плана применительно к любому из пяти направлений у штаба Туркестанского военного округа на тот момент «отсутствовало достаточное количество необходимых элементарных данных». В этой связи он призывал усилить военно-географическое изучение Афганистана и Памира, как наиболее вероятных направлений для действий туркестанских войск в случае возможного военного конфликта с Британской Индией.
Затем появляются и другие работы, которые продолжили дискуссию по данному вопросу. Главными из них явились: ГШ полковника В. Т. Лебедева – «В Индию». Военно-статестический и стратегический очерк. Проект будущего похода (1898), и ГШ генерал-лейтенанта Л. Н. Соболева, видного участника «туркестанских походов – «Возможен ли поход русских войск в Индию? (1901). ГШ полковник А. Е. Снесарев вообще относил любые планы завоевания Индии со стороны России к области психиатрии. Англо-русское соглашение 1907 г. о разделе сфер влияния в Центральной Азии подвело естественный итог этим дискуссиям. На практике, это совсем не означало, что русский Генеральный штаб полностью отказался от разработки оперативных планов на «индийском направлении». Военно-географическое и статистическое изучение, а также картографирование Британской Индии и территорий на пути к ней продолжалось вплоть до начала Первой мировой войны.
Оставляя в стороне геополитику и стратегию, обратимся к вопросу малоизученному, а именно, к практической стороне подготовки военного удара по Индии, прежде всего, к тому, как готовились туркестанские войска для действий в горах.
Следует отметить, что в ведущих армиях мира вплоть до Первой мировой войны вопросы специальной горной подготовки не предусматривались уставами и наставлениями, отсутствовали методики и учебные пособия. Некоторое исключение составляли армии Австро-Венгрии и Италии, где вопросы горной подготовки накануне войны получили некоторое развитие, в частности, в области специального горного снаряжения. Армии Европы готовились воевать на значительных операционных театрах, большей частью равнинных, где предполагалось использовать большие массы пехоты и кавалерии. Нанесение ударов через горные районы практически не предусматривалось. В первую мировую войну Карпаты, Альпы и горная Турция дали пример того, насколько важно владеть искусством и техникой ведения горной войны.
Работа Н. М. Пржевальского "Как путешествовать по Центральной Азии" в секретном издании СМА
В России, пожалуй, первым и единственным пособием по организации экспедиций на удаленных азиатских театрах, была работа Н. М. Пржевальского «Как путешествовать по Центральной Азии», в которой было высказано много полезных рекомендаций практического плана. Работу, по какому-то недоразумению, в Главном штабе сразу засекретили и она осталась недоступна для строевых офицеров.
Подготовка войск в Туркестане для действий в условиях горного театра строилась исходя из сложившихся реалий и была основана больше на здравом смысле и прагматическом подходе, нежели на основе некой концепции горной войны. В качестве одного из факторов, способных обеспечить успех в индийском походе, М. Д. Скобелев считал приспособленность туркестанских войск к «образу войны в Азии». «В течение десятилетнего пребывания нашего в здешнем крае, - писал он, - туркестанские войска выработали себе целую систему военных действий, основанную на знании местных условий, характера противника, всегда тождественного во всей мусульманской Азии, а главное, на сознании своей собственной боевой годности, которая дает им возможность сознательно решаться в будущем на военные предприятия, соотвествующие современным боевым средствам Туркестана». Скобелев правильно заметил, что туркестанские войска за продолжительный период своей боевой службы в Туркестане выработали свой особый «туркестанский» стиль. Войска непрерывно участвовали в боевых действиях, походах, охране границ, консульств и были хорошо знакомы с местными условиями, обычаями и традициями. Многие военнослужащие, особенно сибирские, уральские и оренбургские казаки, знали местные языки и наречия. Значительная часть служебной деятельности войск происходила в предгорных и горных районах Туркестана.
Боевая подготовка войск Туркестанского военного округа строилась на многоуровневой основе и подусматривала подготовку командных кадров (оперативного и тактического звена), горную подготовку пехотных и казачьих подразделений, а также специальных подразделений – разведчиков, саперов, артиллеристов, медиков.
Подготовка офицеров Генерального штаба и офицеров штабов и войсковых управлений строилась на ознакомлении с приграничными районами округа и сопредельными территориями Китая и Афганистана, на выработке навыков боевого управления в условиях горной местности. С этой целью штабом войск округа регулярно организовывались полевые поездки и рекогносцировки офицеров в приграничные районы. Как правило, каждый год формировалось несколько рекогносцировочных групп офицеров, которые вели исследования и составляли военно-географические описания наиболее важных районов. Отчеты о результатах полевых поездок регулярно предоставлялись в Главный и Генеральный штаб.
Офицер Генерального штаба на рекогносцировке стыка персидско-афганской границы
Строевые офицеры получали опыт горной подготовки в ходе учений войск, в рекогносцировках и полевых поездках. Последние организовывались штабами армейских корпусов и имели задачу уточнения маршрутов движения в пределах оперативной отвественности корпусов. Основное внимание уделялось изучению состояния дорог, горных троп, перевалов (времени и степени их проходимости), водных преград и средств их преодаления, наличия фуражного корма и запасов продовольствия и др. Среди офицеров поощрялись скачки и охоты, самостоятельные поездки по пограничным районам, участие в научных экспедициях. Так, капитан Л. С. Барщевский, командир роты 17-го Туркестанского линейного батальона принимал в 1896 г. участие в экспедиции ботаника В. И. Липского по изучению Гиссарского хребта. Штабс- капитан 5-го Кушкинского резервного батальона А. И. Крастилевсикй «движимый похвальным стремлением ознакомиться возможно ближе с местом своей службы – Закаспийским краем, по собственному почину и на свой счет совершил в 1901 г. поездку вдоль границы области от Каспийского моря к крепости Кушка, где стоит его батальон. Отправляясь в задуманную поездку, офицер этот подготовил себя чтением исторических сочинений, вел записки своим путевым впечатлениям, снимал фотографии, и затем сделал офицерам гарнизона крепости Кушка сообщение о своем путешествии».[3] Результатом такой практики было наличие в строевых частях значительного числа офицеров, знакомых с операционными районами, имевших опыт действий в горной местности. Многие офицеры внесли значительный вклад в географическое изучение горных районов Туркестана – Б. Л. Громбчевский, Н. Л. Корженевский, Б. Н. Литвинов, В. Н. Зайцев, С. В. Заимкин и др.
Подготовка разведчиков – «охотничьих команд», предусматривала частые выходы в горные районы с задачей пройти определенными маршрутами в установленные сроки. «Охотничьи команды» формировались из наиболее физически подготовленных и развитых в умственном отношении военнослужащих и имелись в каждом стрелковом батальоне. В декабре 1891 г. «охотничья команда» от двух стрелковых батальонов в количестве 12 человек под руководством двух офицеров прошла из Ташкента через перевал Кендырь-даван в Фергану. Цель рекогносцировки – выяснить возможность движения по перевалу в зимних условиях и собрать сведения о состоянии дорог, наличии населенных пунктов, фуража и продовольствия.[4] Подобные выходы «охотничьих команд» в округе исчислялись десятками в год.
Личный состав стрелковых батальонов навыки боевых действий в горах получал в ходе тактических учений, маршей и стрельб в горных условиях. Особая нагрузка ложилась на туркестанские стрелковые батальоны, дислоцировавшиеся в Ферганской области и в Восточной Бухаре и обеспечивавшие деятельность Памирского отряда и всех рекогносцировочных отрядов на Памире и в Восточной Бухаре.
Казачьи подразделения регулярно практиковались в совершении продолжительных маршей в горной местности. По инициативе строевых офицеров часто проводились скачки и конные пробеги. Известны конные пробеги офицеров и казаков 1-го Сибирского Ермака Тимофеева полка в период командования им полковника П. Н. Краснова: 700-верстный конный пробег из Джаркента в Пржевальск, часть которого прошла по отрогам Тянь-Шаня, и 134-верстный пробег из Джаркента в Кульджу (в китайских пределах). В том же полку была установлена и традиция – в день открытия скачек в Тышканском учебном лагере на высшей точке хр. Терскей Алатау (4 679 метров) поднимать государственный флаг России. На подъем часто назначался один из опытных восходителей и «знаток гор» сотник Анненков (в будущем - один из руководителей Белой борьбы в Сибири и Семиречье), и молодые офицеры, только что прибывшие в полк из училищ. Для них, как отмечал П. Н. Краснов, это было «горное крещение». С офицерами на восхождение шли казаки учебной команды, которые несли высокую мачту, больших размеров флаг, канаты, кирки и лопаты. На вершине был установлен железный ящик, в который все участники восхождения бросали карточки со своими именами. После водружения флага вся экспедиция оставалась ночевать на вершине и утром совершала спуск в базовый лагерь.[5]
Регулярные выходы в горы совершали Туркестанские горно-артиллерийские батареи. Горные артиллеристы, были, пожалуй, единственными для которых еще перед русско-японской войной были разработаны наставления по правилам стрельбы и действий в горах. Много сделал для боевой подготовки горной артиллерии командир Туркестанской конно-горной батареи полковник К.-Э. К. Кивекэс, кроме того, трижды командовавший Памирским отрядом.
Строительство первого инженерного моста через реку Гунт. Хорог. 1909 г.
Горная подготовка саперов заключалась в выработке навыков наведения переправ, обустройства бродов, колесных путей и перевалов на наиболее важных горных направлениях. Значительное внимание уделялось умению использовать местный строительный материал и традиционные методы преодоления водных препятствий, обустройства карнизов и троп. Большой опыт туркестанскими саперами был получен при обустройстве Памирского отряда и разработке путей сообщений на Памирах.
Военный врач "осваивает" верблюда перед командировкой на Памир. Кишлак Вуадиль, Ферганская обл. 1906 г.
Военными врачами был накоплен значительный опыт по профилактике в войсках простудных и инфекционных заболеваний, организации правильного питания в условиях высокогорья, предупреждения обморожений, эвакуации раненых и больных. Большой заслугой явилась и разработка рекомендаций по предупреждению «горной болезни». Этому во многом способствовали наблюдения, которые велись военными медиками Памирского отряда.
Остро стоял вопрос с обмундированием и снаряжением войск. В Военном ведомстве России форма одежды была строго регламентирована, но унификация ее начилась уже, что называется, на поле боя в Первую мировую войну. Специальная горная амуниция и снаряжение отсутствовали. В этой связи в туркестанских войсках инициатива была отдана командирам войсковых частей, непосредственно задействованных для решения задач в горных условиях. Регулярная форма одежды часто сопровождалась дополнительными элементами – бурками, тулупами, меховыми шапками и руковицами, меховыми штанами, валенками. Вместо одеял часто использовались тулупы и кошмы. Часть элементов одежды была заимствована у коренных народов Туркестана, которая в носке оказалась значительно практичнее казенной. Особенно это относится к предметам конского снаряжения – использовался «туземный» тип вьючного седла, хурджины (тканные переметные сумы), ягдтаны (кожаные вьюки). Там, где это было возможно, предпочтение отдавалось киргизской юрте, которая, по сравнению с казенной парусиновой палаткой, лучше удерживала тепло зимой и была прохладней летом. Русская телега была заменена на местную арбу. Широко использовались киргизские лошади и яки, как наиболее приспособленные к горному климату.
Памирский транспорт. Нач. XX в.
О том, насколько была разнообразна горная экипировка дает представление описание одежды уже упоминавшейся выше «охотничьей команды», совершившей зимний переход из Ташкента в Фергану. «Стрелки одного батальона, - отмечается в описании рекогносцировки, - были одеты в особых, казачьего покроя, армячных охотничьих рубашках с газырями на груди для патронов; под рубахи надевались шерстяные теплые фуфайки; поверх обыкновенных шаровар надевались киргизские широкие желтые чембары. Эти чембары тем хороши, что будучи выпущены поверх сапог и перетянуты у щиколотки ремнями, не дают возможности снегу заваливаться за голенища; они только для этого и предназначаются и надеваются только тогда, когда нужно ходить по глубокому снегу. Папаха дополняет костюм. Стрелки другой команды были одеты в такие же рубахи из желтого башлычного сукна, но без фуфаек; кроме того, у них шапки были суконные с меховыми наушниками и таким же козырьком. Для ночевок везли по 2 кошмы и по тулупу с парой валенок на каждого человека».
При планировании действий в горах особое внимание уделялось снабжению войск провиантом и фуражем. «В горной войне на границе Индии и Афганистана, - замечал поручик Б. Тагеев, участник «памирских походов», - не такое значение имеет количество наступающего войска, как исправное и обильное довольствие его. С голодными людьми и лошадьми ничего не поделать, так как ни провианта, ни фуража на Памире не достать ни за какие деньги».[6] По этой причине приходилось при планировании боевых действий в горах даже отказываться от заведомо легких и кратчайших путей, если на них отсутствовали селения и достаточный растительный покров. Питание личного состава в горах стремились сделать разнообразным и калорийным – свежевыпеченый хлеб, супы с консервами и сушеными овощами, свежая баранина, сладкий чай, сухари, клюквенный концентрат. В рацион обязательно входил спирт и водка. Офицерам разрешалось иметь при себе ликеры, водку, вино и коньяк. Питание пытались разнообразить дичью и свежей рыбой для чего устраивали охоты и рыбалку.
Подвижные сборы 1-й, 2-й и 3-й Туркестанских стрелковых бригад в Восточной Бухаре. ок. 1910 г.
В летний период войска регулярно выводились в специально обустроенные летние лагеря. Для горной подготовки использовалось преимущественно два лагеря: один в Восточной Бухаре емкостью на три стрелковые бригады, другой – в Тышканах в Семиречье у китайской границы на две стрелковые бригады. Во время лагерных сборов отрабатывались марш-броски, наступление и оборона в горах, разведка, охранение, организация связи, взаимодействие различных родов оружия. Кульминацией лагерных сборов были двустронние учения и боевая стрельба пехоты, казаков и артиллерии.
Общий вид летнего лагеря под Тышканом. ок. 1910 г.
Важную роль в горной подготовке войск сыграл Памирский отряд, который фактически стал специализированным центром горной подготовки Туркестанского военного округа. Через школу Памирского отряда прошли тысячи солдат, казаков и офицеров округа. Многокилометровые марши, дозоры, разведки и рекогносцировки в горной местности способствовали у личного состава выработке навыков действий в горах на изолированных театрах военных действий. Памирский отряд дал выдающуюся плеяду офицеров-востоковедов: В. Н. Зайцев, А. Г. Серебренников, П. А. Кузнецов, А. Г. Скерский, А. Е. Снесарев, К.-Э. К. Кивекэс, А. В. Муханов, Г. А. Шпилько, И. Д. Ягелло и др.
Высокий уровень горной подготовки туркестанских войск был проверен боевой действительностью на Кавказком фронте Первой мировой войны, где туркестанские стрелки продемонстрировали умелые навыки ведения боевых действий на горном театре. На высоте оказался и командный состав туркестанских войск. Школа Туркестана и опыт горной подготовки чувствовались и в полководческом почерке опытного «туркестанца» генерала Юденича, командующего Кавказской армией, а во времена «памирских походов» - еще только подполковника Генерального штаба.
Михаил Басханов
Источники:
[1] Здесь и далее Скобелев цитируется по тексту его письма, написанного 27 января 1877 г. в Коканде. См.: Проект М. Д. Скобелева о походе на Индию. Туркестанский Сборник, 1883, т. 368.
[2] СМА, 1888, вып. XXXII, c. 142 – 233.
[3] Приказ 2-му Туркестанскому армейскому корпусу, 5 июля 1903 г.
[4] Через перевал Кендырь-даван. «Туркестанские Ведомости», 1892, № 12.
[5] Краснов П. Н. На рубеже Китая. Париж, изд. Главного Правления Зарубежного Союза Русских Военных Инвалидов, 1939, с.90.
[6] Тагеев Б. Л. Русские над Индией. Очерки и рассказы из боевой жизни на Памире. – В Сб.: Полуденные экспедиции. М., Воениздат, 1998, с. 240.
В настоящей работе приводятся фотографии из личного архива автора, а также из книги: Гаврилюк Александр, Ярошенко Виктор. Памир. М., Планета, 1987.
Дорога вдоль Пянджа, проложенная русскими солдатами на месте оврингов. 1912 г.
Интересны взгляды М. Д. Скобелева на «индийский поход» русской армии. Касаясь «восточного вопроса» Скобелев сделал важный вывод о постепнном смещении фокуса англо-русского соперничества с Балканского полуострова на Персию и Афганистан. В связи с чем он замечал: «…как бы счастливо не велась кампания в Европе и Азиатской Турции, на этих театрах войны трудно искать решения восточного вопроса». Скобелев призывал отказаться от классического пути решения «восточного вопроса», т. е. на турецком направлении, и нанести удар в том месте, где Великобритания менее всего была готова его отразить - в Центральной Азии. «Не лучше ли, - писал он, - воспользоваться нашим новым могущественным положением в Средней Азии, нашим сравнительно гораздо лучшим против прежнего знакомством с путями и со средствами в обширном смысле этого слова в Азии, чтобы нанести действительному нашему врагу смертельный удар, в том случае (сомнительном), если явные признаки того, что мы решились действовать по самому чувствительному для англичан направлению не будут достаточны для того, чтобы побудить их к полной уступчивости».
Скобелев считал, что после начала военных действий с Великобританией русский экспедиционный корпус должен быть выдвинут в сторону границ Британской Индии. Действия такого корпуса должны ограничиться занятием Северного Афганистана и Кабула с тем расчетом, чтобы использовать занятые территории для подготовки «армии вторжения», основу которой предполагалось сформировать из афганцев и кочевых племен приграничного с Индией пространства. В известном смысле, Скобелеев прелагал вернуться к историческому примеру всех известных походов на Индию от Александра Македонского до Бабаура и Надир-шаха - вторжение в Индию с севера. Для привлечения к походу племен Скобелев предлагал использовать их традиционные чувства вражды к британцам и привычку к грабежу (аламану или баранте) и легкой наживе - «… главное, организовать массы азиатской кавалерии, которую во имя крови и грабежа, направить в пределы Индии, в виде авангарда, возобновив времена Тимура». Относительно самого похода, действий русского экспедиционного корпуса за пределами Афганистана на территории Британской Индии, Скобелев считал, что определять такие действия «было бы гадательно».
А. Е. Снесарев в своей замечательной работе «Индия как главный фактор в средне-азиатском вопросе» весьма метко заметил, что эта «гадательность» как раз и была характерной чертой всех русских планов похода на Индию. Скобелев ошибочно полагал, что в Афганистане русским войскам удастся найти если не надежного, то хотя бы временного союзника в борьбе с Британской Индией. Он допускал крупный просчет, считая, что занятие русскими войсками части Афганистана, фактически оккупация этой страны, и продолжительное пребывание в ней с целью подготовки «похода племен» не приведет к политическим осложнениям и вооруженному сопротивлению со стороны афганцев. Вместе с тем, уже опыт первой англо-афганской войны 1839 - 1842 гг. наглядно показал, что любое иностранное присутствие на афганской территории неизбежно столкнется с зарождением и развитием вооруженного сопротивления афганских племен. После победоносных кампаний 1878 - 1880 и 1919 гг. британцы предпочитали не задерживаться в Афганистане и возвращаться за линию границы. В подготовке советского «блицкрига» на Кабул осенью-зимой 1979 г. эти «мелочи» учтены не были, советскиий офицер и солдат входили в Афганистан с познаниями о стране и ее народе, мало чем отличавшимися от представлений времен туркестанских походов. Еще, кажется, меньшие представления были у тех, кто вводил в Афганистан коалиционные войска в 2002 г.
Секретная работа генерал-квартирмейстера Индо-Британской армии Макгрегора по обороне
Индии.
О том, как русскому Генеральному штабу удалось получить один из пяти изданных экземпляров до сих пор вопрос. Это перевод работы на русский язык, опубликованный в СМА
Возвращаясь к взглядам Скобелева на поход в Индию, следует заметить, что он вполне сознавал возможные риски, когда замечал, что «не следует скрывать, что это дело рискованное». Он даже допускал мысль, что в случае неблагоприятного исхода возможно «очищение [Русского] Туркестана или ограничение там нашего положения». В тоже время, он указывал: «Надо помнить только, что при полной удаче предприятия мы можем разрушить Британскую империю в Индии, последствия чего в самой Англии заранее и исчислить трудно. Компетентные люди в Англии сами сознаются, что неудача у границ Индии может повлечь за собой даже социальную революцию в самой метрополии… Одним словом, падение британского могущества в Индии будет началом падения Англии. При неполном успехе со стороны нашей, т. е. когда в Индии не произойдет восстания и мы не в состоянии будем вторгнуться в ее пределы, мы прикуем всю индийскую армию к Индустану и лишим ее возможности выделить какую-либо часть ее в Европу, даже заставим часть войск из Европы перевести в Индию. Одним словом, можем в значительной степени парализовать сухопутные силы Англии для войны в Европе, или же для создания нового театра войны от Персидского залива на Тавриз, к Тифлису, в связи с турецкими и персидскими делами, о чем уже с Крымской войны мечтают английские военные люди». Идея Скобелева о возможности военной демонстрации в сторону Индии из Туркестана была реализована на практике довольно скоро. По окончанию русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг. состоялся Берлинский конгресс, призванный дипломатически зафиксировать итоги войны. Конгресс осложнил политические отношения России с Великобританией, возможность прямого военного конфликта между двумя странами значительно возросла. Для оказания давления на британцев было предпринято решение произвести военную демонстрацию на Индию со стороны Русского Туркестана и выдвинуть к границе с Афганистаном «еще не виданную в Средней Азии силу» - 60 рот, 25 сотен, 50 орудий и 25 ракетных станков. В июле 1878 г. близ кишлака Джам (на границе Самаркандской и Кашкадарьинской областей современного Узбекистана) был собран так называемый Джамский отряд, действия которого обеспечивали еще два отряда в глубине Туркестана – Ферганский и Аму-Дарьинский. В Туркестане специально были распространены слухи (хабар) о начавшейся подготовке русского вторжения в Индию, слухи эти бысто пересекли Аму-Дарью и достигли Британской Индии. Таким образом, извечный кошмар британских политиков и стратегов о русском вторжении в Индию, получил свою материализацию. Впрочем, было это в первый и последний раз. По завершению конгресса в Берлине, собранные у афганской границы силы были отозваны в места постоянной дислокации.
Работа ГШ подполковника И. К. Серебренникова по Индо-Британской армии, изданная в Ташкенте по результатам его поездки в Индию
Завоевание Туркмении и присоединение Памира придало новый импульс к дискуссии в русской армии о возможном походе на Индию. Открывались новые пути вторжения с территории Туркестана – из Закаспия на Герат и со стороны Памиров – на Кашмир. Продуктом этой дискуссии стал целый ряд военно-теоретических работ. Одной из первых в этот период появляется малоизвестная записка ГШ капитана Путяты, служившего в штабе Туркестанского военного округа, - ««О необходимости исследования кратчайших путей из Туркестана в Кашмир». В записке Путята предпринял попытку «исследовать стратегическое значение некоторых пунктов и линий в Центральной Азии» и «возможный способ действий против английской Индии». Он дал краткий анализ оборонных возможностей Великобритании в Индии, рассмотрел особенности организации британской армии, наиболее вероятные операционные направления для действий русской армии в случае конфликта с Великобританией в Центральной Азии. Оценивая боевые возможности туркестанских войск (не более 15 тыс. чел.) в случае конфликта, Путята отмечал, что они могут выполнить только вспомогательную роль или нанести второстепенный удар через Памир на Кашмир и Пенджаб, содействуя действиям основного экспедиционного корпуса, действующего через Афганистан или Персию. Всего Путята выделял пять операционных путей, ведущих из пределов Туркестанского края в Индию: 1) через китайскую территорию; 2) Памир; 3) Каратегин и Дарваз; 4) Бухарское ханство и Афганистан; 5) Туркменские степи (Мерв) и Афганистан. По мнению Путяты, для выработки операционного плана применительно к любому из пяти направлений у штаба Туркестанского военного округа на тот момент «отсутствовало достаточное количество необходимых элементарных данных». В этой связи он призывал усилить военно-географическое изучение Афганистана и Памира, как наиболее вероятных направлений для действий туркестанских войск в случае возможного военного конфликта с Британской Индией.
Затем появляются и другие работы, которые продолжили дискуссию по данному вопросу. Главными из них явились: ГШ полковника В. Т. Лебедева – «В Индию». Военно-статестический и стратегический очерк. Проект будущего похода (1898), и ГШ генерал-лейтенанта Л. Н. Соболева, видного участника «туркестанских походов – «Возможен ли поход русских войск в Индию? (1901). ГШ полковник А. Е. Снесарев вообще относил любые планы завоевания Индии со стороны России к области психиатрии. Англо-русское соглашение 1907 г. о разделе сфер влияния в Центральной Азии подвело естественный итог этим дискуссиям. На практике, это совсем не означало, что русский Генеральный штаб полностью отказался от разработки оперативных планов на «индийском направлении». Военно-географическое и статистическое изучение, а также картографирование Британской Индии и территорий на пути к ней продолжалось вплоть до начала Первой мировой войны.
Оставляя в стороне геополитику и стратегию, обратимся к вопросу малоизученному, а именно, к практической стороне подготовки военного удара по Индии, прежде всего, к тому, как готовились туркестанские войска для действий в горах.
Следует отметить, что в ведущих армиях мира вплоть до Первой мировой войны вопросы специальной горной подготовки не предусматривались уставами и наставлениями, отсутствовали методики и учебные пособия. Некоторое исключение составляли армии Австро-Венгрии и Италии, где вопросы горной подготовки накануне войны получили некоторое развитие, в частности, в области специального горного снаряжения. Армии Европы готовились воевать на значительных операционных театрах, большей частью равнинных, где предполагалось использовать большие массы пехоты и кавалерии. Нанесение ударов через горные районы практически не предусматривалось. В первую мировую войну Карпаты, Альпы и горная Турция дали пример того, насколько важно владеть искусством и техникой ведения горной войны.
Работа Н. М. Пржевальского "Как путешествовать по Центральной Азии" в секретном издании СМА
В России, пожалуй, первым и единственным пособием по организации экспедиций на удаленных азиатских театрах, была работа Н. М. Пржевальского «Как путешествовать по Центральной Азии», в которой было высказано много полезных рекомендаций практического плана. Работу, по какому-то недоразумению, в Главном штабе сразу засекретили и она осталась недоступна для строевых офицеров.
Подготовка войск в Туркестане для действий в условиях горного театра строилась исходя из сложившихся реалий и была основана больше на здравом смысле и прагматическом подходе, нежели на основе некой концепции горной войны. В качестве одного из факторов, способных обеспечить успех в индийском походе, М. Д. Скобелев считал приспособленность туркестанских войск к «образу войны в Азии». «В течение десятилетнего пребывания нашего в здешнем крае, - писал он, - туркестанские войска выработали себе целую систему военных действий, основанную на знании местных условий, характера противника, всегда тождественного во всей мусульманской Азии, а главное, на сознании своей собственной боевой годности, которая дает им возможность сознательно решаться в будущем на военные предприятия, соотвествующие современным боевым средствам Туркестана». Скобелев правильно заметил, что туркестанские войска за продолжительный период своей боевой службы в Туркестане выработали свой особый «туркестанский» стиль. Войска непрерывно участвовали в боевых действиях, походах, охране границ, консульств и были хорошо знакомы с местными условиями, обычаями и традициями. Многие военнослужащие, особенно сибирские, уральские и оренбургские казаки, знали местные языки и наречия. Значительная часть служебной деятельности войск происходила в предгорных и горных районах Туркестана.
Боевая подготовка войск Туркестанского военного округа строилась на многоуровневой основе и подусматривала подготовку командных кадров (оперативного и тактического звена), горную подготовку пехотных и казачьих подразделений, а также специальных подразделений – разведчиков, саперов, артиллеристов, медиков.
Подготовка офицеров Генерального штаба и офицеров штабов и войсковых управлений строилась на ознакомлении с приграничными районами округа и сопредельными территориями Китая и Афганистана, на выработке навыков боевого управления в условиях горной местности. С этой целью штабом войск округа регулярно организовывались полевые поездки и рекогносцировки офицеров в приграничные районы. Как правило, каждый год формировалось несколько рекогносцировочных групп офицеров, которые вели исследования и составляли военно-географические описания наиболее важных районов. Отчеты о результатах полевых поездок регулярно предоставлялись в Главный и Генеральный штаб.
Офицер Генерального штаба на рекогносцировке стыка персидско-афганской границы
Строевые офицеры получали опыт горной подготовки в ходе учений войск, в рекогносцировках и полевых поездках. Последние организовывались штабами армейских корпусов и имели задачу уточнения маршрутов движения в пределах оперативной отвественности корпусов. Основное внимание уделялось изучению состояния дорог, горных троп, перевалов (времени и степени их проходимости), водных преград и средств их преодаления, наличия фуражного корма и запасов продовольствия и др. Среди офицеров поощрялись скачки и охоты, самостоятельные поездки по пограничным районам, участие в научных экспедициях. Так, капитан Л. С. Барщевский, командир роты 17-го Туркестанского линейного батальона принимал в 1896 г. участие в экспедиции ботаника В. И. Липского по изучению Гиссарского хребта. Штабс- капитан 5-го Кушкинского резервного батальона А. И. Крастилевсикй «движимый похвальным стремлением ознакомиться возможно ближе с местом своей службы – Закаспийским краем, по собственному почину и на свой счет совершил в 1901 г. поездку вдоль границы области от Каспийского моря к крепости Кушка, где стоит его батальон. Отправляясь в задуманную поездку, офицер этот подготовил себя чтением исторических сочинений, вел записки своим путевым впечатлениям, снимал фотографии, и затем сделал офицерам гарнизона крепости Кушка сообщение о своем путешествии».[3] Результатом такой практики было наличие в строевых частях значительного числа офицеров, знакомых с операционными районами, имевших опыт действий в горной местности. Многие офицеры внесли значительный вклад в географическое изучение горных районов Туркестана – Б. Л. Громбчевский, Н. Л. Корженевский, Б. Н. Литвинов, В. Н. Зайцев, С. В. Заимкин и др.
Подготовка разведчиков – «охотничьих команд», предусматривала частые выходы в горные районы с задачей пройти определенными маршрутами в установленные сроки. «Охотничьи команды» формировались из наиболее физически подготовленных и развитых в умственном отношении военнослужащих и имелись в каждом стрелковом батальоне. В декабре 1891 г. «охотничья команда» от двух стрелковых батальонов в количестве 12 человек под руководством двух офицеров прошла из Ташкента через перевал Кендырь-даван в Фергану. Цель рекогносцировки – выяснить возможность движения по перевалу в зимних условиях и собрать сведения о состоянии дорог, наличии населенных пунктов, фуража и продовольствия.[4] Подобные выходы «охотничьих команд» в округе исчислялись десятками в год.
Личный состав стрелковых батальонов навыки боевых действий в горах получал в ходе тактических учений, маршей и стрельб в горных условиях. Особая нагрузка ложилась на туркестанские стрелковые батальоны, дислоцировавшиеся в Ферганской области и в Восточной Бухаре и обеспечивавшие деятельность Памирского отряда и всех рекогносцировочных отрядов на Памире и в Восточной Бухаре.
Горная подготовка саперов заключалась в выработке навыков наведения переправ, обустройства бродов, колесных путей и перевалов на наиболее важных горных направлениях. Значительное внимание уделялось умению использовать местный строительный материал и традиционные методы преодоления водных препятствий, обустройства карнизов и троп. Большой опыт туркестанскими саперами был получен при обустройстве Памирского отряда и разработке путей сообщений на Памирах.
Военными врачами был накоплен значительный опыт по профилактике в войсках простудных и инфекционных заболеваний, организации правильного питания в условиях высокогорья, предупреждения обморожений, эвакуации раненых и больных. Большой заслугой явилась и разработка рекомендаций по предупреждению «горной болезни». Этому во многом способствовали наблюдения, которые велись военными медиками Памирского отряда.
Остро стоял вопрос с обмундированием и снаряжением войск. В Военном ведомстве России форма одежды была строго регламентирована, но унификация ее начилась уже, что называется, на поле боя в Первую мировую войну. Специальная горная амуниция и снаряжение отсутствовали. В этой связи в туркестанских войсках инициатива была отдана командирам войсковых частей, непосредственно задействованных для решения задач в горных условиях. Регулярная форма одежды часто сопровождалась дополнительными элементами – бурками, тулупами, меховыми шапками и руковицами, меховыми штанами, валенками. Вместо одеял часто использовались тулупы и кошмы. Часть элементов одежды была заимствована у коренных народов Туркестана, которая в носке оказалась значительно практичнее казенной. Особенно это относится к предметам конского снаряжения – использовался «туземный» тип вьючного седла, хурджины (тканные переметные сумы), ягдтаны (кожаные вьюки). Там, где это было возможно, предпочтение отдавалось киргизской юрте, которая, по сравнению с казенной парусиновой палаткой, лучше удерживала тепло зимой и была прохладней летом. Русская телега была заменена на местную арбу. Широко использовались киргизские лошади и яки, как наиболее приспособленные к горному климату.
О том, насколько была разнообразна горная экипировка дает представление описание одежды уже упоминавшейся выше «охотничьей команды», совершившей зимний переход из Ташкента в Фергану. «Стрелки одного батальона, - отмечается в описании рекогносцировки, - были одеты в особых, казачьего покроя, армячных охотничьих рубашках с газырями на груди для патронов; под рубахи надевались шерстяные теплые фуфайки; поверх обыкновенных шаровар надевались киргизские широкие желтые чембары. Эти чембары тем хороши, что будучи выпущены поверх сапог и перетянуты у щиколотки ремнями, не дают возможности снегу заваливаться за голенища; они только для этого и предназначаются и надеваются только тогда, когда нужно ходить по глубокому снегу. Папаха дополняет костюм. Стрелки другой команды были одеты в такие же рубахи из желтого башлычного сукна, но без фуфаек; кроме того, у них шапки были суконные с меховыми наушниками и таким же козырьком. Для ночевок везли по 2 кошмы и по тулупу с парой валенок на каждого человека».
При планировании действий в горах особое внимание уделялось снабжению войск провиантом и фуражем. «В горной войне на границе Индии и Афганистана, - замечал поручик Б. Тагеев, участник «памирских походов», - не такое значение имеет количество наступающего войска, как исправное и обильное довольствие его. С голодными людьми и лошадьми ничего не поделать, так как ни провианта, ни фуража на Памире не достать ни за какие деньги».[6] По этой причине приходилось при планировании боевых действий в горах даже отказываться от заведомо легких и кратчайших путей, если на них отсутствовали селения и достаточный растительный покров. Питание личного состава в горах стремились сделать разнообразным и калорийным – свежевыпеченый хлеб, супы с консервами и сушеными овощами, свежая баранина, сладкий чай, сухари, клюквенный концентрат. В рацион обязательно входил спирт и водка. Офицерам разрешалось иметь при себе ликеры, водку, вино и коньяк. Питание пытались разнообразить дичью и свежей рыбой для чего устраивали охоты и рыбалку.
Подвижные сборы 1-й, 2-й и 3-й Туркестанских стрелковых бригад в Восточной Бухаре. ок. 1910 г.
В летний период войска регулярно выводились в специально обустроенные летние лагеря. Для горной подготовки использовалось преимущественно два лагеря: один в Восточной Бухаре емкостью на три стрелковые бригады, другой – в Тышканах в Семиречье у китайской границы на две стрелковые бригады. Во время лагерных сборов отрабатывались марш-броски, наступление и оборона в горах, разведка, охранение, организация связи, взаимодействие различных родов оружия. Кульминацией лагерных сборов были двустронние учения и боевая стрельба пехоты, казаков и артиллерии.
Общий вид летнего лагеря под Тышканом. ок. 1910 г.
Важную роль в горной подготовке войск сыграл Памирский отряд, который фактически стал специализированным центром горной подготовки Туркестанского военного округа. Через школу Памирского отряда прошли тысячи солдат, казаков и офицеров округа. Многокилометровые марши, дозоры, разведки и рекогносцировки в горной местности способствовали у личного состава выработке навыков действий в горах на изолированных театрах военных действий. Памирский отряд дал выдающуюся плеяду офицеров-востоковедов: В. Н. Зайцев, А. Г. Серебренников, П. А. Кузнецов, А. Г. Скерский, А. Е. Снесарев, К.-Э. К. Кивекэс, А. В. Муханов, Г. А. Шпилько, И. Д. Ягелло и др.
Высокий уровень горной подготовки туркестанских войск был проверен боевой действительностью на Кавказком фронте Первой мировой войны, где туркестанские стрелки продемонстрировали умелые навыки ведения боевых действий на горном театре. На высоте оказался и командный состав туркестанских войск. Школа Туркестана и опыт горной подготовки чувствовались и в полководческом почерке опытного «туркестанца» генерала Юденича, командующего Кавказской армией, а во времена «памирских походов» - еще только подполковника Генерального штаба.
Михаил Басханов
Источники:
[1] Здесь и далее Скобелев цитируется по тексту его письма, написанного 27 января 1877 г. в Коканде. См.: Проект М. Д. Скобелева о походе на Индию. Туркестанский Сборник, 1883, т. 368.
[2] СМА, 1888, вып. XXXII, c. 142 – 233.
[3] Приказ 2-му Туркестанскому армейскому корпусу, 5 июля 1903 г.
[4] Через перевал Кендырь-даван. «Туркестанские Ведомости», 1892, № 12.
[5] Краснов П. Н. На рубеже Китая. Париж, изд. Главного Правления Зарубежного Союза Русских Военных Инвалидов, 1939, с.90.
[6] Тагеев Б. Л. Русские над Индией. Очерки и рассказы из боевой жизни на Памире. – В Сб.: Полуденные экспедиции. М., Воениздат, 1998, с. 240.
В настоящей работе приводятся фотографии из личного архива автора, а также из книги: Гаврилюк Александр, Ярошенко Виктор. Памир. М., Планета, 1987.
